вожделение человека, не поддающееся контролю и оказывающее значительное воздействие на его мышление и поведение.
З. Фрейд уделял основное внимание рассмотрению бессознательных влечений человека. В одних работах он проводил различие между влечением и инстинктом, в других понятия «влечение» и «инстинкт» рассматривались в качестве равнозначных. Его представления о человеческих страстях входили в остов размышлений о влечениях и инстинктах как таковых, и в этом отношении сами страсти воспринимались как изначально присущие человеку, подобно влечению к деструктуивности или инстинкту агрессии.
Переосмысливая взгляды З. Фрейда на природу влечений человека, часть психоаналитиков по-иному подошли к трактовке человеческих страстей. Так, американский психоаналитик Э. Фромм (1900–1980) предложил такое видение человека, которое включало в себя культурные и социальные детерминанты. В работе «Бегство от свободы» (1941) он подчеркнул, что бессознательные стремления человека, включая любовь, ненависть, жажду власти, тенденцию к подчинению, влечение к чувственному наслаждению или страх перед ними, являются продуктами социального процесса формирования личности. Словом, «страсти человека и тревоги его – это продукт культуры».
В работе «Человек для себя» (1947) Э. Фромм подчеркнул, что большую часть «человеческих страстных влечений» невозможно объяснить силой инстинктов, а индивид обладает такими страстями, которые могут быть сильнее стремления к самосохранению. В книге «Анатомия человеческой деструктивности» (1973) он провел различие между инстинктами и страстями. Инстинкты, или естественные влечения, коренятся в физиологических потребностях человека, в то время как человеческие страсти – в его характере. Произрастающие из характера страсти (потребность в любви, нежности, свободе, разрушении, садизм, мазохизм и др.) соответствуют экзистенциальным потребностям человека. Если инстинкты – это ответ на физиологические потребности человека, то страсти – ответ на его экзистенциальные потребности. В отличие от инстинктов страсти являются специфически человеческими. «Хотя экзистенциальные потребности одинаковы для всех людей, индивиды и группы отличаются с точки зрения преобладающих страстей».
С точки зрения Э. Фромма, инстинкт – это чисто биологическое понятие, а коренящиеся в характере страсти и влечения – биосоциальные, исторические категории. В этом смысле он предпринял попытку заменить «фрейдовский физиологический принцип объяснения человеческих страстей на эволюционный социобиологический принцип историзма». В соответствии с этим принципом человеческие страсти рассматриваются в связи с их функцией в процессе жизни целостного организма. Признается, что интенсивность страстей коренится не в физиологических потребностях, а в потребностях целостного организма жить и развиваться как в телесном, так и в духовном смысле. Стало быть, страсти важны для человека не после того, как удовлетворены его физиологические потребности. Они не относятся к разряду роскоши и уходят своими корнями в основания человеческого бытия. Без страстей человек перестает быть человеком.
Э. Фромм различал рациональные страсти (любовь, заботливое отношение к живому существу) и иррациональные страсти (жадность, тщеславие и др.). Рациональные страсти являются жизнеспособными. Они ведут к самоутверждению человека, усиливают его ощущение радости, способствуют проявлению его целостности и придают смысл его жизни. Иррациональные страсти, напротив, мешают жизнедеятельности человека, подрывают его силы, ведут к раздвоенности и утрате смысла жизни. Однако и те и другие участвуют в реальном человеческом существовании и, следовательно, их анализ необходим для решения проблемы человека. Если человеку удается мобилизовать свои жизненно важные устремления и страсти, то он сможет достичь большей интеграции, целостности личности. До тех пор пока это не происходит, «его можно обуздать, укротить, но не исцелить».
При неблагоприятных условиях жизни, не способствующих развитию личности, человек становится деструктивным и жестоким. Его страсти оказываются иррациональными, по сравнению с возможностями нормально развивающегося человека. Вместе с тем, как отмечал Э. Фромм, с точки зрения особых обстоятельств жизни данного конкретного индивида в его страстях есть своя рациональность. Во всяком случае разрушительные для жизни страсти также являются своеобразным ответом на экзистенциальные потребности человека, как и его созидательные страсти. Другое дело, что разрушительные, иррациональные страсти развиваются неизбежно в том случае, если отсутствуют реальные предпосылки для реализации созидательных страстей.
Э. Фромм считал, что на рациональном и иррациональном уровне страсти являются стержнем мотивационной сферы жизнедеятельности индивида. Человеком владеют такие страсти, как потребность в любви, нежности, солидарности, свободе, правде, с одной стороны, и жажда власти, подчинения, разрушения – с другой. Все эти и многие другие страсти ведут его по жизни, становятся причиной волнений и тревог, являются источником, питающим сновидения, мифы, легенды, религии, искусство, литературу. В конечном счете, все они представляются чрезвычайно важными и существенными для любого человека. «Человеческие страсти – это отнюдь не психологические комплексы, которые можно объяснить путем обращения к событиям и впечатлениям детства. Их можно понять, только разорвав узкие рамки редукционистской психологии и изучая их в живой реальности, то есть подвергнув анализу попытку человека придать смысл своей жизни».
Начните вводить слово: