ЛОГИКА: значение слова

(от λόγος, разум, слово, мышление) ≈ по мнению одних, наука о доказательстве, по мнению других, наука о законах и формах мышления. Чтобы познать сущность Л. и ее задачи, следует обратиться к истории. I. Л. есть продукт греческого ума. Признавать здесь первенство индусов нет серезных оснований (см. Индийская философия). Творцом Л. считается по справедливости Аристотель, хотя в греческой философии, в особенности у Сократа и Платона, и раньше были затронуты некоторые логические вопросы. Диалектика элеатов, учение софистов, опровержение их Сократом и Платоном дали богатый материал, из которого Аристотель мог создать свое дивное логическое построение. Его "Органон" состоит из пяти сочинений: категорий, учения об истолковании, двух аналитик, топики и софистических доказательств. Категории отчасти соответствуют той части Л., которую теперь называют учением о понятиях; в сочинении об истолковании излагается учение о суждениях, в аналитиках ≈ учение о силлогизме и о научном доказательстве, в топике, наиболее устаревшем из всех логических сочинений Аристотеля, ≈ о диалектических доказательствах и вероятных заключениях; наконец, в софистических доказательствах приводятся примеры ложных умозаключений и показаны пути, как избавиться от софистических ошибок. Важнейшая заслуга Аристотеля и в то же самое время наиболее самостоятельная его работа состоит в разъяснении различных видов силлогизма и в анализе различных способов научного доказательства. Аристотеля обыкновенно считают творцом того логического направления, которое называется формальным и занимается анализом понятий, суждений и умозаключений, рассматривая их совершенно независимо от самого содержания понятий и суждений. Возможность такого отвлеченного рассмотрения заключается, по-видимому, в том, что во всяком познании можно различить два момента: материальный (то, что мыслится) и формальный (как оно мыслится), и эти моменты в известной степени отделимы друг от друга. История Л. есть в значительной степени история формального логического направления; тем не менее несправедливо упрекать Аристотеля в формализме. Отделения содержания от формы мысли в том виде, в котором мы его встречаем позднее, по преимуществу в средневековой Л., у Аристотеля еще нет; поэтому можно только утверждать, что формальная Л. вышла из Аристотелевской, но нельзя говорить, что Аристотель есть творец формальной Л. После-Аристотелевская греческая Л. не имеет большого значения. Стоики пополнили силлогистику учением об условном и разделительном умозаключении и положили основание учению о восприятии как элементе познания; но эти труды не получили в истории значения и дальнейшего развития. В средневековой схоластической философии, в которой бедность реального содержания искупалась строгостью логических форм, Л. стала формальным учением о понятии, суждении и умозаключении, причем силлогизм признан единственной формой научного доказательства. Типичный учебник средневековой Л. ≈ "Summulae" Петра Испанского. Связь логических вопросов с общефилософскими, гносеологическими выразилась в знаменитой борьбе двух направлений ≈ реализма и номинализма, состоящей в выяснении того значения, которое следует давать общим понятиям, т. е. субъективны ли они или же имеют и объективное бытие, как учил Платон. Самая оригинальная попытка реформы логики в средние века принадлежит Раймунду Люллию (1284-1315); но так как она не относится к формальному направлению, то о ней будет сказано ниже. Под влиянием эпохи Возрождения и постепенного накопления реального знания, формальная Л. подверглась различным видоизменениям, но как школьный учебный предмет она существует и до настоящего времени и в XIX. стол. достигла своего полного развития в послекантовой философии, а именно в школе Гербарта, который считает Л. наукой выяснения понятий и их сочетаний в суждениях и умозаключениях. Гербарт совершенно отделяет Л. от философии и не рассматривает в Л. значения различных форм мышления. Завершение формального направления мы имеем в так назыв. математической Л., созданной англичанами, которую иногда считают особым логическим направлением, хотя по существу это та же формальная Л. Бентам и Гамильтон считаются ее творцами; де Моран, Буль и Джевонс более или менее тесно примыкают к этому направлению. Сущность его состоит в учении о квантификации предиката, вследствие которой суждение принимает характер уравнения ≈ а это ведет к некоторым упрощениям и видоизменениям форм умозаключения. В каждом суждении мы различаем всегда его количество (т. е. оно бывает общим, частным и единичным) и качество (т. е. оно бывает утвердительным и отрицательным). Но количественный элемент обыкновенно относится в суждении к одному только подлежащему, в сказуемом же остается некоторая неопределенность в количественном отношении; если устранить эту неопределенность, то все суждения будут представлять собою такие отношения подлежащего к сказуемому, которые могут быть выражены совершенно точно; благодаря этому можно придать простейшую форму всем выводам, руководствуясь законом тождества и противоречия. За математической Л. следует признать заслугу сведения всех выводов к закону тождества и противоречия, но крайность этого направления не позволяла ему понять и описать многообразие всех выводов и их характерных особенностей. Этот недостаток устранен в классическом сочинении М. И. Каринского (см.): "Классификация выводов" (СПб., 1880). II. Когда интерес к реальному знанию возрос, когда люди стали изучать природу и себя самих не по книгам только, а по живой действительности, тогда схоластическая Л. оказалась неудовлетворительной в двояком, главным образом, отношении: во-первых, она, по-видимому, не давала никаких средств для изучения природы; во-вторых, рассматривая лишь готовое знание в форме понятий, суждений и умозаключений, она не беспокоилась о том, откуда берутся познания человека и в каком отношении стоят они к реальному бытию. Л. доказательства должна была поэтому уступить место Л. открытия истины, а формальное изучение мысли должно было стать гносеологией, т. е. изучением происхождения, границ и значения человеческого познания. 1) Scientia est potentia ≈ провозгласил Бакон и в своем "Новом Органоне" хотел указать пути, которыми можно приобресть знание, а вместе с тем и господство над природой. Не Бакон, конечно, создал Л. открытия; его предшественниками в этом отношении были Петр Рамюс и Леонардо да Винчи, а также ученые XVI и начала XVII столетий (напр. Галилей), показавшие, как следует изучать природу; тем не менее Бакона считают творцом индуктивной Л., так как он наиболее полно выразил ее тенденции в XVII веке. Силлогизм следует отбросить, ибо он непригоден для исследования; нужно довериться индукции, собирать факты, группировать их, делать обобщения и таким путем подниматься до познания высших законов природы. Характерная особенность Л. Бакона состоит в его учении об отрицательных и преимущественных инстанциях, т. е. случаях, в которых наиболее полно выразилось какое-либо явление и которые благодаря этому могут заменять собой целый ряд однородных фактов и, таким образом, сокращать путь исследования. По пути, намеченному Баконом, пошел целый ряд исследователей; благодаря трудам Гершеля, Уэвеля, в особенности Милля и Клода Бернара создалась так наз. индуктивная Л., типичным представителем которой обыкновенно считается Милль. Его учение о том, что возможность индукции покоится на вере в однообразный порядок явлений в природе и что самое исследование ведется посредством четырех основных методов (согласия, различия, остатков и сопутствующих изменений), пользуется очень большим распространением и уважением. Рассматривая индуктивную Л. в целом, приходится, однако, сказать, что она не есть Л. открытия, а представляет собой лишь отвлеченное описание тех путей, которыми открытия были делаемы. Самая мысль создать Л. открытия вряд ли осуществима, ибо всякое открытие действительных отношений явлений между собою есть творческий процесс исследователя, который, как всякое творчество, зависит от природных дарований и которому научиться нельзя. Лучшие и точнейшие методы в руках недаровитого исследователя останутся без результатов, а процесс творчества представляет тайну даже для самого исследователя. Превратить Л. в искусство можно разве лишь в смысле формальной Л., т. е. в искусство находить ошибки, в критику. Второй существенный недостаток индуктивной Л. объясняется исторически. Индуктивная Л. развилась в борьбе с силлогизмом и желала стать на место силлогизма. Обособление индукции от формальной Л. хотя и понятно, но неосновательно. Борьба Бакона против сил логизма, как и критика Локка, основаны на недоразумении, а учение Милля о силлогизме как о заключении от частного к частному же вытекает из недостаточно глубокого анализа процессов умозаключении. Индуктивный вывод есть только один из видов заключений ≈ а все они покоятся одинаково на известных аксиоматических предпосылках и на законах тождества и противоречия. К этому же направлению логики следует отнести оригинальную попытку Декарта (нашедшую себе более полное выражение в соч. Марютта) заменить школьную Л. некоторыми простейшими правилами исследования. 2) Во втором из указанных нами направлений новой Л. ≈ в теории познания ≈ вновь была восстановлена связь Л. с философией, существовавшая в греческой Л. и уничтоженная схоластической философией. Декарт задался мыслью об основе нашего познания, о его достоверности, и предложил в знаменитой формуле "cogito ≈ ergo sum" рационалистическое решение, которое вызвало критику со стороны эмпиризма и попытку примирения двух основных философских направлений ≈ рационализма и эмпиризма ≈ в критицизме Канта. В сущности, борьба указанных школ относится не к истории Л. в тесном смысле, а к истории философии; это видно уже из того, что различные мыслители указанных школ смотрели на задачи Л. одинаково, т е. Л. сохраняла отчасти свое самостоятельное существование и не сливалась вполне с теорией познания, хотя и получила значительное обогащение благодаря психологическим и гносеологическим исследованиям. У Канта, напр., мы встречаемся с двумя Л.: с одной стороны ≈ с формальной Л., примыкающей к Аристотелю, в которой Кант заявляет, что Л. в течение двух тысячелетий не сделала никаких успехов; с другой стороны ≈ с трансцендентальной Л., частью "критики чистого разума", в которой Кант исследует чистые понятия рассудка (категории), делающие возможным опыт и принадлежащие a priori человеку основоположения рассудка и идеи разума. Под влиянием новых, по преимуществу психологических элементов, внесенных в Л., она может потерять свой нормативный характер. Как формальная, так и индуктивная Л. признают своей задачей установку правил, определяющих собою истинное мышление; если же смотреть на Л. как на теорию мышления, если разбирать условия возникновения мысли, описывать процессы, из которых слагается мысль, то историю возникновения мысли легко смешать с действительным ее значением и принять ассоциационные законы за законы мышления. Это действительно и случилось с некоторыми английскими исследователями (в России эту точку зрения защищал Н. Я. Грот: "К вопросу о реформе Л.", Лпц., 1880, 8╟). Между тем, ассоциации управляют лишь воспроизведением элементов сознания, а не живым мышлением. Мышление творит ассоциации, но ассоциации создать мысли не могут. III. Чего не могла сделать индуктивная Л., т. е. построить Л. открытия, за то взялась так назыв. метафизическая Л. Уже знаменитая Ars lulliana, которою восхищался Джордано Бруно, была попыткой такого рода. Луллий хотел путем сочетания некоторых основных понятий о вещах и их свойствах указать путь к открытию нового знания о вещах. Эта попытка могла бы быть удачной лишь при обладании такими категориями, которые исчерпывали бы всю полноту бытия; но так как опыт мог ежеминутно показать неполноту выбранных Луллием понятий, то можно было лишь удивляться его остроумию, признавая попытку его неудавшейся. Цель Луллия своебразно видоизменил Гегель: исходя из положения о тождестве бытия и познания, он отождествил Л. с метафизикой, т. е. предположил тождество там, где теория познания утверждала лишь связь. Л. есть наука о чистых понятиях, которые a priori присущи человеку; именно поэтому они и имеют применение к бытию. Из этой мысли развилась гегелевская Л. Гегелю принадлежит лишь путь нахождения чистых понятий, который назван им диалектическим методом. Но и у Гегеля, который, по-видимому, совершенно отождествил Л. с онтологией и сделал субъективные категории стадиями развития самого бытия, формальная Л. все же не совершенно уничтожена, а является вновь в учении о понятии, которое развивается в трех моментах: а) субъективное понятие, б) объект и в) идея. Субъективное понятие представляет три момента диалектического развития: понятие как такое, суждение и умозаключение. Таким образом, в этом величественном построении, в котором мысль, по-видимому, творит свой объект, и старая школьная Л. нашла себе место. В общем, о Л. Гегеля следует сказать, что она представляет собой гениальную, но безнадежную попытку. Основная предпосылка ошибочна, и потому все здание должно было оказаться построенным на песке. Человек не обладает творческою мыслью, а только исследующею; творчество человека (в сфере научной) только и проявляется в исследовании существующего, а не в создании его. Итак, первоначальная Аристотелевская логика в историческом развитии подвергалась многим реформам, которые отчасти обогатили ее (напр. в методологическом и психологическом отношениях), отчасти же исказили ее сущность (в метафизическом направлении). Отсюда можно вывести заключение, что главный предмет Л. остался неизменным: Л. есть учение о доказательствах, описание же законов и форм мысли есть скорее предмет психологии, чем Л. Литература: по истории Л.: Prantl, "Geschichte d. Logik" (Лейпциг, 1885-1870) и Ueberweg, "System der Logik" (Бонн, 1874; глава об истории Л.). Из Л. формального направления: "Organon" Аристотеля (изд. Вайца) и "Elementa logices Aristoteleae" (изд. Treudelenburg'a, Б., 1868); Arnauld, "L'art de penser" (П., 1664, изд. часто); Drobisch, "Logik" (Лпц., 1850); Rabier, "Logique" (П. 1886). Из индуктивных Л., кроме "Novum Organon" Бакона: "А system of logic rationative and inductive" Милля (Л., 1843, изд. часто; есть рус. перев.); Claude Bernard, "Introducti on à l'étude de la médecine expé rimentale" (П., 1865); Sigwart, "Logik" (Тюбинген; 1873). По математической Л.: Liard, "Les logiciens anglais" (П., 1878); Boole, "An investigation of the laws of thought" (Л., 1854). К гносеологической Л. относятся, кроме классических соч. Декарта, Лейбница, Локка, Канта ≈ Wundt, "Logik" (Штуттгардт, 1880; 1896 г. третье издание); Shuppe, "Erkenntnisstheoretische L." (1878); Lotze, "Logik" (Лпц., 1874). По метафизической Л., кроме гегелевской: Kuno Fischer, "System der Logik u. Metaphysik" (2 изд., Гейдельберг, 1865). В России Л. составляла издавна предмет преподавания как в духовных академиях, так и в университетах, почему различных сочинений по Л. сравнительно много, но из них только одно вполне оригинально (Каринский, "Классификация выводов"). Другие, наиболее крупные: Бакман, "Система Л."; Новицкий, "Руководство по Л." (Киев, 1841); Карпов, "Систематическое изложение Л." (СПб., 1856); Владиславлев, "Л." (СПб., 1872); Троицкий, "Учебник Л." (М., 1885). Переведенных, кроме Л. Милля, "Л." Минто (М. 1895). Обзор логических направлений дает Лейкфельд: "Различные направления в Л. и основные задачи этой науки" (Харьков, 1890, 8╟); он же печатал в "Ж. М. Н. Пр." за 1895 г. "Историю индуктивной Л.". Ф. Радлов